Аяваска в Шотландии, часть третья, длинная и последняя

День второй

На второй день нас покормили овсянкой. Я знала, что поесть удастся только на следующий день, и съела на всякий случай еще пару кусков артизанского хлеба с домашней арахисовой пастой. Кофе было нельзя, приходилось пить цикорий. Я решила, что брошу кофе совсем, и буду пить только цикорий, когда вернусь домой. (Спойлер: потратила кучу денег на кофейные альтернативы, продержалась два дня, цикорий до сих пор пылится в шкафу)

Мы с Энди посидели во дворе на соломке, поиграли на гитарах. Поговорили о музыке. Я регги не люблю, но притворилась, что люблю.

К полудню на крыльцо вышел Шаман Марк, сонный и хмурый. Скуксил лицо, потянулся.

– Ни хрена себе я заспался, – сказал. – Но, видимо, организм требовал. У меня впервые такое – полное истощение после церемонии.

Мне не понравился намек на то, что наш женский коллектив выпил у Марка все жизненные силы. Не уверен, что справишься – не проводи женский ретрит. А может, Марк и не имел ничего такого в виду, просто я была в обидчивом настроении. Все-таки, недосып, недоедание и, как выяснилось через два дня, ПМС, оказывали свое влияние.

Мы с Марком, Алекс и Ники решили прогуляться к резервуару. По пути делились впечатлениями о прошедшей ночи. Алекс сказала, что впервые чувствовала себя такой уязвимой. Марк даже дал ей нормальный телефон, чтобы она могла позвонить жениху – больше ни у кого не было зоны приема. Мы все поговорили о своих проблемах с матерями. Даже шаман пожаловался: его мать, женщина из Шотландской глубинки, наотрез отказывалась принять Эрику, перуанскую жену Марка. Они познакомились в джунглях, когда Марку было всего 20, и он носил растаманский берет и дреды. Влюбились сразу. Пожениться было трудно, бюрократия в Перу ужасная. Больше года промучились. Потому Эрике удалось переехать к нему в Шотландию, но маме Марка экзотическая невестка из трущоб не понравилась. Эрика даже на колени встала, не помогло. Тогда Марк отлучил себя от семьи, а с Эрикой они счастливо женаты больше десяти лет, есть дочка Луна и сын Инди, что значит – солнце. Эрика занимается джиу джитсу, танцует сальсу и на шесте.

Алекс тоже рассказала, что ее мама всегда поддается влиянию, за кого выйдет замуж – так и живет. Вот сейчас, например, они с мужем носят твид, играют в гольф и стреляют куропаток. Отвратительно. Как по заказу, мимо пробежала куропатка. Красивая птица, но дурная. Они ужасно смешно лапками перебирают, когда бегут, и людей не боятся, а зря. Вообще виды были буколические – горы, овцы, зеленые луга. Мы подошли к водохранилищу.

Вода была прозрачная, и очень холодная. Я к тому времени уже начала купаться в море в +13, но даже мне показалось, что слишком.

Марк не испугался, разделся, и порезвился в воде. Мы подержали ему полотенце и сфоткали, как он плещется.

– Из меня тестостерон так и прет, – говорит Марк.  – Мне же тоже секс нельзя из-за аяваски. Месяц до, месяц после. А потом и новая церемония. Плюс, сыну только четыре месяца. Меня просто разрывает. Но смотрите, какой я вчера был молодец: сиськи Саманты были у меня практически на лице, а я хоть бы что.

Мы переглянулись и поморщились. Прошлой ночью Саманта разделась до белой майки-алкоголички, и, если бы не комментарии Марка о том, как он совсем не обращает внимания на сиськи Саманты, мы бы ничего и не заметили. Для нас, женщин, сиськи других женщин – ноу биг дил, глаз замылился.

Саманта же сказала, что в юности ее дразнили Самантой Фокс. Мы сочувственно помычали. Я сама помню, что у моих кузенов, и у братьев подруг висел плакат Саманты Фокс в гараже – но уверена, ни один из них не смог бы назвать три песни.

Так, за прогулками и беседами прошел и второй день. Я отошла в сторонку и попросила у священной лозы показать мне, зачем я здесь. Марк сказал, что нам всем не помешало бы заткнуться со своей драмой и со своими травмами, и послушать, что говорят растения. Возможно, он был прав, но мне это не понравилось.

Церемония, ночь вторая

Церемония второго вечера началась по накатанной схеме: Марк нарядился, воззвал к духам, всем тварям и всем созвездиям (см часть 2), и мы приняли по первой чаше аяваски. Я легла и стала смотреть на потолок. Долго ждать не пришлось: электрическая лампочка на потолке превратилась в зеленую черепашку. Мое путешествие началось сразу на третьей скорости. Появилось ощущение американских горок. Я ненавижу карусели всей душой, слабый вестибулярный аппарат – и все равно, блевательное ведро так и не понадобилось.

Оказалось, в первую ночь я осталась спокойна потому, что девчонкам было плохо. Это мое свойство: когда мир разваливается на куски, кому-то надо оставаться в трезвом уме, и я взяла это на себя.

 Я вспомнила аварию, в которую мы попали в 1990-м. Ехали второго января, по гололеду; родители и мы с сестрой. Мне было десять, Айке три. Мама за рулем, отчим спал на пассажирском сиденье, еще бухой с нового года. Не знаю, зачем нам понадобилось сразу после Нового года ехать в Ригу, наверно, из-за маминой работы. Под Стучкой, машину повело по гололеду, и мы перевернулись. Отчим даже не проснулся, мне тоже ничего, сестра вылетела в лобовое стекло, а у мамы палец застрял в дверце машины. Приехала скорая, отвезли нас в больницу. Спросили наши имена и адрес. Мама без сознания, отчим еще бухой, у сестры сотрясение мозга. Ответить могу только я, короче. Патверсмес 22, говорю. Рига. Лариса, Юра, Айя и Настя. Заблоцкие.  В итоге все обошлось, маме пришили палец, сотрясение у сестры оказалось небольшим, у меня нашли только пару синяков, отчиму вообще хоть бы что.

 Но с тех пор у меня, оказывается, осталась эта досадная черта. Я поэтому и в локдаун была спокойна, как слон. Чем страшнее становилось в мире, тем я была спокойнее. Что же тут досадного, спросите? Ну, выходит, я на себя беру ответственность за весь мир. Будто он развалится, если я вдруг потеряю самообладание, а это не так.

После второй чаши аяваски мне стало совсем плохо. Я корчилась у себя на матрасе, и негодовала, что мне никто не помогает. Тем временем, страдала не только я: у Шамана Марка начался лютый понос. Он выбегал каждые пять минут, о песнях и музыкальных инструментах не могло быть и речи. Он пошептался с Самантой и вручил ей трещотки, чтобы она на них поиграла, но эффект был, конечно, не тот. Мне во вторую ночь не помешала бы шаманские песни и колдунство. Я даже не могу описать ощущения, мне просто было УЖАСНО. В моей личной вселенной я корчилась и каталась по полу, как демон на приеме у экзорциста. Для всех остальных, однако, я тихонько лежала на матрасе, не издавая ни звука. Я начала злиться все сильнее, что мне никто не помогает, и тут ко мне пришло новое озарение: я же никого не попросила о помощи. «Но они должны понять сами» – не унималась часть меня, которая не любит просить. В конце концов, я что-то пискнула и пошевелила рукой. Подошла Саманта.

– Тебе плохо?

– Мне пиздец, – прошептала я. – Посиди со мной.

Саманта положила мою голову себе на колени. Я расплакалась и не унималась, как мне казалось, несколько часов.

– Шшш, – сказала Саманта. – Все хорошо. Дыши.

– Сэм, ты не понимаешь. Мне не грустно. Я плачу от злости. Я так зла, что меня сейчас разорвет.

Саманта гладила меня по голове и показывала, как дышать. Я упрямо плакала: они меня так легко не успокоят. Во мне было очень много злости. Это длилось около часа. Что происходило в это время у девчонок, я не знаю. Шаман Марк, продолжал бегать срать. В конце концов мне стало жалко Саманту, и я уступила – начала медленно дышать вместе с ней. Вдох на четыре счета, выдох на шесть. Я успокоилась.

– Сэм, у тебя нога не затекла? – наконец, я смогла думать и о других.

– Если честно, мне уже давно хочется поменять позу, – сказала она и мы истерически заржали.

Мы обнялись. Саманта вернулась на свое место. Я легла и стала смотреть в потолок. У Марка прошел понос, и он начал петь песни. Мне казалось, что я умерла. Я видела свою могилу. Мне казалось, что я родилась снова. Я закрыла глаза и увидела занавески, висевшие в моей комнате, когда мне было шесть. Коричневые и белые клетки с белыми и коричневыми ромашками. Мама сама выбирала материал и шила. Все, у кого ностальгия по восьмидесятым, забывают, какое тогда всё было коричневое. Мне стало спокойно. Я слушала Марка, он пел про cuerpesito –  маленький трупик. Потом я спросила, что это за песня, а Марк не вспомнил – шаманские песни приходят к нему в моменте, потом не воспроизведешь.

Эрика и какао

На следующий день, за пару часов до нашего отъезда, приехала Эрика с младенцем Инди. Младенец был красивый, с ямочками на щеках и глазами, как вишни. И в самом деле, «солнце». Все девчонки закурлыкали. Наши яичники зазвенели, независимо от возраста и (не)желания иметь детей. Инди никого не боялся и легко шел на руки. Марк говорил с Эрикой по-испански, но мне кажется, он просто рисовался перед нами. Ни с того, ни с сего, Марк начал рассказывать о какао-церемониях и о кокаине. О том, что как кока, так и какао растут на родине Эрики, в Перу, но из-за злополучной индустрии (особенно кокаиновой), местным племенам просто жизни нет. Все предки Эрики жевали листья коки, они безвредны и даже полезны, особенно на высоте, в Андах, где воздух разрежен. Эрика достала пакетик засушенных листьев коки и показала нам. Листья как листья. Пожевать не дала. С какао, сказал Марк, тоже проблема. Бабушка Эрики поила маму Эрики напитком из какао, когда та рожала Эрику. Какао у Эрики в крови. И, если кто не знает, какао – это не какой-то там несквик, а церемониальное растение, с лечебными свойствами. А на западе сейчас каждая белая учительница йоги предлагает какао-церемонию. (о какао-церемониях я как-нибудь напишу отдельно, если кого интересует отдаленно спиритуальный контент).

– В общем, у Эрики есть с собой какао, и она может провести для вас церемонию, – сказал Марк. – Если вы хотите поддержать Эрику и отдать дань уважения ее предкам, вы можете скинуться, по сколько хотите.

Это называлось upsell – как в бесплатных приложениях со встроенными покупками. Только наше «приложение» стоило 400 фунтов. Но нам так понравилась перуанская Эрика со своим младенцем, что мы согласились на церемонию и скинулись.

Эрика сварила какао в большой кастрюле и разлила по чашкам. Она провела медитацию и предложила нам подумать о своих предках. Потом медленно, с намерением, выпить. Я участвовала в какао-церемониях после этого, и скажу, что Эрика слишком разбавила какао водой. Вкус напитка должен быть совсем другим. Но на тот момент нам было норм. Мы закрыли глаза, сидя в кругу. Эрика достала перуанские флейты и на одной из них заиграла ламбаду. Я захихикала и открыла один глаз, но, видимо, в Британии эта песня хитом не была. Все покачивали головами, как змеи. Эрика сыграла еще несколько песен, «Эль кондор пасо» и всё это. Я старалась не думать об эпизоде «Южного Парка» про перуанские флейтовые группы и гигантских хомячков.

После церемонии я спросила, что это было с ламбадой. Марк самодовольно сказал, что это никакая не ламбада, а старая перуанская песня, называется Llorando Se Fue. Это «йорандо се фуэ» нам и слышалось как «шорамдусефой» в детстве. Но вы-то наверняка об этом давно знали.

Марк попытался скачать с нас еще немного денег – в виде донаций на нужды племени Шипибо-Конива. Для этого он попытался созвониться с самим шаманом племени. Но шаман не брал трубку, а без видеозвонка Марк терял убедительность.

Пришло время уезжать. Мне было жаль расставаться с хиппи Энди – мы с ним здорово подружились на почве музыки. Я вообще люблю «чистых» людей, без цинизма, и хочу учиться у них, но часто мешает цинизм. Я понимала, что поддерживать связь с Энди будет трудно – его нет в соц сетях, и, хоть мы и обменялись телефонами, он не тот человек, который будет писать сообщения. Селфи тоже казалось неуместным – затеряется в телефоне. Поэтому я попросила его научить меня какой-нибудь мелодии на свирели. Он показал мне средневековую песенку «Танец медведя». Я ее и сейчас могу сыграть.

Что было дальше?

Я вернулась домой с желанием жить лучше, вкуснее. Месячные не заставили себя ждать.

Сразу никаких перемен не произошло. За исключением свирели – я стала брать уроки.

Я прошла недолгую стадию увлечения перуанскими флейтовыми группами. Оригинальную “ламбаду” исполняет австралийская (?) группа Inka Marka.

Шаман Марк назначил нам групповой звонок через пару неделю после церемонии, и спросил, у кого какие перемены. Он ожидал, что мы как минимум уйдем со своих работ и от своих мужей, переедем в другие страны, начнем писать картины и баллотироваться в президенты.

Свирель его не убедила. «Значит, ничего не изменилось», сказал он. Меня заебали его оценки, и я сказала, что для меня, вообще-то, освоить новый музыкальный инструмент – это биг дил, и вовсе не «ничего». Позже знающие люди сказали мне, что Марк – дурак, и нельзя ждать от аяваски мгновенных перемен. Аяваска работает так: вас поднимают на вершину горы, показывают вид, вы всё понимаете, а потом вас опускают вниз, и вам надо совершить восхождение самому. Это трудно и долго. Это называется «интеграция».

Мне кажется, что «интеграция» может продолжаться много лет. А друг, который тоже когда-то участвовал в церемонии, сказал, что нужно уже забить на исцеление, самокопание и терапию; и просто жить свою жизнь. Я согласилась.

Может, сразу и ничего не изменилось, но через год или полтора после принятия аяваски моя жизнь выглядела совершенно иначе. Я бросила алкоголь, никотин, траву, любые намеки на «класс а». Мы расстались с Мэттом, потому что без алкоголя я ему не нравилась. Я начала играть на бас-гитаре и джембе. Я также увлеклась какао-церемониями, женскими кругами, дыханием маткой, йин-йогой, языческими ритуалами, холотропным дыханием, sound bath, соматическими практиками, медитациями Джо Диспензы, разве что до экстатик дэнс не дошло. Короче, представьте себе весь спиритуальный арсенал людей, которые скучают по наркотикам, но не находят в себе силы на «айрон мэн». Я даже испугалась, что незаметно для себя я превращусь в Фиби из сериала «Друзья». Но кристаллы и эфирные масла у меня не прижились, и я выдохнула. Какие-то духовные и соматические практики я до сих пор люблю, в конце концов, это всё про саморегуляцию.

Еще я отрастила длинные волосы и перестала их красить.

Короче, у меня совсем другая жизнь сейчас, чем была до аяваски. Но перемены произошли так постепенно, что я не знаю, аяваска ли это, или, может, регулярная йога? Дыхание? Отказ от алкоголя? Гормональные перемены после сорока? Если у вас есть опыт – делитесь, мне всё интересно.

Эпилог:

Саманта

Мы с Самантой стали подругами, она пригласила меня в гости, мы напились красного вина, и она наняла меня в качестве персонального тренера. Это были легкие деньги: три раза в неделю я приходила, занималась с Самантой, а потом мы пили чай и ели сандвичи. Саманта раскуривала джойнт, как гусеница из Алисы в стране чудес. Мы сидели и разговаривали, иногда день переходил в вечер и ночь. Саманта была убежденным антиваксером и смотрела много конспирологических видео. У нее был вкус к жизни: хорошие продукты из органических магазинов, косметика Neil Yard’s Remedies, дорогой кофе, разноцветные коробочки травяного чая в буфете. По выходным она готовила курицу и открывала для себя новую музыку. Саманта любила регги и даб, редкий, интересный. Даже мне нравилось, хоть я не люблю регги. Иногда к нам присоединялась Алекс – на тренировку или на винишко. Иногда – жена Ирвина Уэлша. Саманта и Ирвин были друзьями. Я с ним тоже познакомилась на одной из вечеринок, он был на редкость недружелюбен. Саманта всегда говорила о том, как ей хочется жить на участке земли, выращивать свои продукты, проводить курсы по методике Эркхарта Толле. Чтобы никаких прививок и масок. Осенью друзья предложили ей переехать на север Англии и пожить в их трейлере. Всё, как в мечте – своя земля, улей, природа. Саманта уехала и в первую же неделю сломала ногу. Полгода в трейлере без помощи и ватерклозета оказались адом. Саманта вернулась в Эдинбург, мы встретились на кофе – к тому моменту я уже не пила вино. Договорились, что как только у нее окончательно заживет лодыжка, мы возобновим тренировки. Больше мы не виделись, я один раз написала, что соскучилась, она не ответила.

Пью вино у Саманты

Энди

Летом 2022 хиппи Энди пригласил меня играть на басу в их группе под названием Light as a Feather. От эстетики группы разило безработицей, но люди были хорошие и в целом играть мне понравилось. Я еще раз притворилась, что люблю регги, и даже прониклась немного, начала слушать группы всякие типа Thievery Corporation. Мы репетировали месяц, и я ездила в Селкирк каждый раз, час на поезде. Потом Дэйви, наш барабанщик, заболел длинным ковидом и оказался в инвалидном кресле. Репетировать у вокалистки дома стало невозможно, и, в итоге, нас с Дэйви исключили из группы за неудобность. Видела я их нового басиста на фотках в инсте, у него на макушке кичка, из которой торчит голубиное перо. Не очень-то и хотелось.

Марк

Шамана Марка мне пришлось расфрендить во всех социальных сетях, потому что он меня бесил. Обидчивое настроение не прошло. Мне до сих пор кажется, что ему надо сначала повзрослеть, а потом лезть в традиционную медицину и проводить ретриты для женшин.

Ники

С Ники мы тоже подружились. Один раз я приехала к ней в гости, и мы церемониально приняли грибы. Первые минут 40 Ники танцевала по комнате под музыку Марвина Гея и призывала меня послушать слова. «О свободе поет!», говорила она. «О своих людях!». Я сидела на диване, обои начали понемногу менять цвет и градиенты; хотелось просто спокойно помолчать. (Забавный факт о фитнес-инструкторах: к вечеру пятницы мы так заебываемся, что энергия нормального офисного человека нам недоступна.) Я посмотрела на танцующую Ники с отчаянием, и подумала, что это будет очень долгий вечер. К счастью, мне удалось хитростью усадить ее на диван, а там уже и она воткнула в обои, и вечер стал красивым и мягким. Мы ходили смотреть на полную луну, и докурили все бычки из пепельницы. Ники выложила свои кристаллы на подоконник заряжать. Она также решила провести ритуал изгнания устаревших привычек и паттернов, написала их на бумажке, свернула папирусом и подожгла. Рулон не горел, а только дымил. Я сказала, что это символично, и от старых привычек нельзя избавиться одним махом, это долгий процесс. Ники поверила (к тому моменту я бы сказала, что угодно, лишь бы она погасила свой вонючий рулон), но все-таки дождалась, пока список дотлел. На небе сияла луна, плыли облака. Я стояла, прислонившись к дверному косяку. Играла The Magnet – Willow’s Song, и мне до сих пор кажется, что это самая красивая песня в мире. Мы еще поговорили о мужчинах, семьях и друзьях, и разошлись спать. Очень хорошая была ночь, wholesome. После этого мы не раз встречались и гуляли, ездили в Рослин за диким чесноком, а также проводили ритуал поминания предков. Я отдала Ники пару кардиганов, которым моя мама связала крючком – для меня мама никогда не угадывает с размером, да и, честно говоря, дизайном.

Алекс

Алекс выучилась на психолога. Оказалось, она работает в ресторане, где летом 2022 я вела йогу для персонала. Встреча была неожиданной и приятной. Однажды Алекс пришла на йогу с забинтованной пиздой. Я спросила – что случилось? Оказалось, она разбилась о раму велосипеда, на которой еще были натянуты и две струны. Пришлось накладывать швы. Но самое интересное было то, что Алекс приехала в ресторан на велосипеде через пару дней после операции. У меня похожая травма случилась в 2007 году, и я по сей день всем рассказываю долгую историю, почему я не катаюсь на велосипеде. Я на себя разозлилась ужасно: вот я не хуже Алекс, но она через три дня уже снова в метафорическом (и физическом) седле, а я 25 лет рассказываю всем какой-то затхлый анекдот. Через пару месяцев я приобрела велосипед и начала ездить. Да, вы не ослышались: мне 42 года, и я только начала кататься на велосипеде. В Эдинбурге это трудно, по тротуару ездить, как в Риге, нельзя; плюс, дороги плохие и весь город – то в гору, то под. По большому счету, «в». Велосипедистов все ненавидят, как водители, так и пешеходы. Но я катаюсь, даже сейчас, в декабре.  

Авария

Я рассказала маме о своем опыте с аяваской, и о воспоминаниях про аварию. Мама расстроилась и сказала, что мне надо было поговорить с участниками событий, а не принимать психоделики. Я сказала, что у мамы часто бывают ложные воспоминания (это я так называю ее вранье), и вообще, кто же знал, что я вспомню эту аварию. Мама сказала, что вся семья по линии отчима винила ее, мол, она чуть не убила мужа и двоих детей. Со мной решили вообще не говорить об этом, чтобы не напоминать. Только 30 лет спустя я узнала про аварию во всех подробностях – что было до, во время и после.

– Мам, у меня теперь чувство гиперответственности за мир, – сказала я. – Потому что кроме меня, в больнице никто не мог назвать наш адрес.

– Тебя спросили, чтобы проверить, не отшибло ли тебе мозги.

– И все?

– И все.

Но мама часто врет о прошлом, или у нее ложные воспоминания. Мне до сих пор кажется, что адрес могла назвать только я.

Планы на будущее

Я знаю людей, которые проходят церемонию каждый год. Для них это как генеральная уборка личности. Вместо терапии. Но я пока больше не хочу, настолько это было неприятно. В Шотландии проводят и другие амазонские церемонии, например, камбо. Это секреция лягушки двухцветной филломедузы, по сути – яд, который наносят на кожу. То есть, кожу сначала обжигают палочкой, а потом на раны наносят лягушкин секрет. Эффект приходит очень быстро, в виде рвоты, и длится интенсивно, но недолго. Галлюцинаций нет. Тоже, говорят, действует, как чистка, но меня останавливает «смерть» в списке побочных эффектов. Если кто пробовал, обязательно расскажите.

Напоминаю, что все события – вымышлены, а любое сходство с реальными людьми, – случайно. Кроме Марка.